Я должна написать об этой весне, о самой музыкальной весне в моей жизни. Всё началось в Калининграде, в Кёнигсбергском соборе, что на острове Канта. Я впервые в жизни услышала орган в живую. Лет двеннадцать назад, когда у меня появился синтезатор, эффекты органа мне больше всего нравились, но они ни в какое сравнение не идут с настоящим живым органом. В том, что он живой, сомневаться не приходится. Не зря в "Чудесном Рождестве" Красавицы и Чудовища в роли злодея выступает огромный орган Форте. Орган живой и невероятно многогранный. Это был вечер Бахов (не Баха, а целого семейства) - традиционной, тяжелой, небесной музыки. Но возможности органа выходят далеко за пределы такой музыки. Когда я услышала орган во второй раз, в Калининградской филармонии, на вечере "В память о Фукусиме", он поразил меня в самое сердце. Он открыл для меня японских композиторов, он открыл для меня себя. Калининградцы не ценят того чуда, которое имеют. На концерте с билетом в 150 рублей было меньше ста человек. В Петербурге нет такого органа, нет Хироко Иноуэ, нет. Можно слышать орган и никогда не догадаться, что это он. Он звучит так, как необходимо композитору - как река, как свирель, как сам океан. Хироко играла пьесу Хиро Фуджикаке "Aqua Rhythm" для органа и камерного оркестра. Спустя минуту после начала пьесы я с трудом сдерживала слёзы. Это было так прекрасно, так невыносимо чудесно и трогательно, как сам океан. Казалось, что он был там, пел свою песню для меня. Я полюбила орган и еще сильнее полюбила смычковые.

Затем был концерт Kosheen, полный энергии и страсти. В апреле - концерт Мельницы, после которого ходишь и поешь эти чертовы песни и не можешь остановится. А затем наступил очередной ресторанный день и ночь музеев. Это была моя первая и скорее всего последняя ночь музеев. Массовые мероприятия меня не привлекают, но случилось кое-что, за что я благодарна себе и еще кое-кому за то, что пошла. Случились Минус Трели. После получаса Шостаковича, мне хотелось сбежать из Капеллы. Лёша обещал "северную музыку", я подумала о горловом пении эскимосов.. но осталась. Минус Трели - флейта, скрипка, аккордеон, ударные, гитара + перкуссия и контрабас. Шесть мужчин, рожающих на сцену удивительную смесь ирландской, шотландской, перуанской, шведской музыки. Это был огонь в чистом виде. Капелла пылала. Записи - тени живого звука. И затем - концерт Muffins and Sons, которые стали открывателями Mumford and Sons для меня (а также несладских маффинов). Ирландская музыка совсем меня увлекла. И смычковые тоже. Гуляя по дворам чернышевской, забрели в двор, в котором играла скрипка. Большой питерский двор с грязно-желтыми обшарпанными стенами (и нарисованным львом) и звуки скрипки. И до дрожи и моря слез прекрасная The song of the sea.



А еще раньше было открытие Dead by sunrise. Давным давно знаю о том, что Честер запустил еще один проект, но уши дошли послушать только сейчас. И да, это как брат Linkin Park, младший брат, который также унаследовал глубину текстов, а писать музыку научился у старшего брата.

Эта весна переполнилась музыкой, переполнила меня и подогрела мою кровь. И море, на этот раз Балтийское, укрыло меня с головой. И море книг, которым уже мало места на полках. И лимонный щербет, божественный лимонный щербет. И примерно 499,7 пройденных километров. И сорок прочитанных книг. И нет, нет, нельзя думать об этом, нельзя, это слишком больно и разъедает как кислота. Farewell spring.